Научпоп как поиск истины
Издатель Павел Подкосов о причинах интереса к научно-популярной литературе и отличиях хороших книг от плохих
Развитие рынка научно-популярной литературы видно невооруженным глазом. В книжных пришлось выделять под научпоп новые стеллажи, в гонку включились даже те издательства, которые раньше и не смотрели в эту сторону. С другой стороны, все сложнее стало выбирать действительно качественные книги.
Как отличить хороший научпоп от лженаучных бестселлеров, почему россияне стали больше интересоваться наукой, какие темы сегодня на волне популярности у читателей и где искать новых авторов — обо всем этом Всенаука поговорила с Павлом Подкосовым, руководителем издательства «Альпина нон-фикшн», одного из самых авторитетных издательств в сфере научпопа.
Научпоп и все-все-все
[ВСЕНАУКА] По статистике Книжной палаты за 2018 год, в России каждая 50-я изданная книга относится к научно-популярной литературе. Кто и как решает, какую книгу можно отнести к научпопу?
[ПАВЕЛ ПОДКОСОВ] Рынок до сих пор не выбрал общепринятого термина даже для литературы non-fiction. Глобально все книги делятся на художественную и нехудожественную литературу. Но нон-фикшн — это и «Происхождение жизни: от туманности до клетки» Михаила Никитина, и руководство для домохозяек по засолке капусты. С другой стороны, в мире, в том числе уже и в России, сложилось представление, что non-fiction — это то, что называется highbrow literature, интеллектуальная литература. И научно-популярные книги относятся именно к этому сегменту.
К статистике Книжной палаты у меня есть вопросы. Мы не всегда понимаем, каким образом они собирают данные, это происходит слишком непрозрачно. В последнее время они стали использовать термин «научно-популярная литература», а раньше и вовсе не выделяли эти книги в отдельную категорию.
Я не понимаю, по каким критериям у них получились эти цифры. Я думаю, что, честно, научно-популярной литературы гораздо меньше чем 2%. Каждая 50-я книга — такого просто не может быть. Если только туда не входят лженаучные книги Прокопенко с его миллионными тиражами. А это вполне возможно, ведь критерии, по которым классифицируют книги, в этих статистических материалах не описаны.
А у самих издательств такие критерии есть?
Издательства, которые занимаются научпопом профессионально — «Альпина нон-фикшн», «Корпус», НЛО, «Питер», «Ломоносов» и другие, — выработали для себя какие-то критерии. Если говорить о нашем издательстве, то для нас научно-популярные книги — это о серьезных, глобальных идеях, теориях и проблемах, которые объясняются простым языком. Задача научно-популярной литературы — перевести идеи из мира формул и терминов в мир слов, понятных широкому кругу читателей, людям без специализированного образования.
Многие считают, что научпоп — это только про естественные науки. На западе тоже есть разделение на popular science и humanities. Я считаю, что серьезные книги по истории, лингвистике, психологии, написанные учеными, — это тоже научно-популярная литература.
Есть четкие критерии, по которым научную книгу можно отличить от лженаучной?
Когда человек подходит к полке «научпоп» или «наука», он имеет большой шанс увидеть там книжки того же Прокопенко. Это какой-то духовный терроризм — ставить Прокопенко в эти разделы! Все нормальные люди понимают, что эти «работы» не только к науке не имеют отношения... они просто за гранью добра и зла находятся.
На что может ориентироваться и ориентируется сейчас читатель? Один из критериев — это репутация издательства. Серьезные издательства несут ответственность за то, что они выпускают и что называют научно-популярной литературой.
Второй критерий — поддержка просветительского фонда. У нас таких три — «Книжные проекты Зимина», «Эволюция» и «Траектория». Если книга вышла с их логотипом, значит, эксперты ее проверяли. Это знак качества. Звоночек для читателя, что можно брать.
Третий критерий — использование правильного научного аппарата. В книге должен быть библиографический раздел, каждое серьезное утверждение должно быть подкреплено ссылкой на источник информации.
Над научно-популярными книгами, в отличие от лженаучных, обычно работает научный редактор, его имя вы найдете в выходных данных. Это человек, который уже после перевода (если книга переводная) и литературной редактуры проверяет книгу с точки зрения науки, вылавливает сомнительные утверждения, проверяет верность ссылок на исследования. У нас были случаи, когда редактор вылавливал в западных изданиях авторскую ошибку в формулах.
Те издательства, которые я перечислил выше, специализирующиеся на научпопе, всегда подключают к работе над книгой научных редакторов. И сейчас их, слава богу — слава эволюции! — начинают привлекать и крупные издательства типа «АСТ» и «Эксмо».
Эти критерии полезны для читателей. А как сами издательства оценивают рукописи на предмет их научной достоверности?
Ко мне попадает огромное количество рукописей. Если сопроводительное письмо начинается с «ученые скрывают, я все понял, я изобрел вечный двигатель» — оно сразу летит в спам. Бывают более тонкие подходы. Нам может понравиться книжка, у нее хороший стиль, структура, но в редсовете нет нейробиологов или химиков, и мы отдаем книгу на вычитку экспертам. Это либо эксперты фондов, либо наши собственные — за несколько лет существования у нас сформировался пул экспертов. Экспертиза на стороне необходима, если в редакционном совете не хватает компетенций по какой-либо теме. Именно она — наша защита от ненаучных гипотез, неадекватных упрощений и небрежностей в тексте.
Есть ли такая же четкая граница между научпопом и учебной литературой? Важно ли ее проводить?
Учебники — другой мир в принципе. Совершенно другая структура подачи материалов, терминология и вообще расчет на общение с другим читателем. Человек, читающий научпоп, может сделать следующий шаг к учебникам (а потом вообще пойти учиться по этой теме — идеальная ситуация).
Учебники охватывают широкую область знаний, хотя бывают исключения. Сергей Ястребов, получивший премию «Просветитель» за книгу «От атомов к древу» в прошлом году, создал по сути идеальный учебник по биологии, написанный как научно-популярная книга.
Научпоп в любом случае воспринимается лучше, язык таких текстов более лоялен к человеку. Его читают ради исследовательского интереса, любопытства, а не чтобы сдать экзамен или получить конкретные знания, связанные с программой ВУЗа.
Как меняется рынок
Если все же вернуться к цифрам. Можно ли как-то оценить динамику издания научпопа и что происходило в последние годы?
Таких исследований, насколько я знаю, не проводилось. У одного издательства нет ресурсов на такие глобальные исследования. Я 12 лет занимаюсь научно-популярной литературой, и у меня нет статистики по количеству и социально-демографическим характеристикам наших читателей. Есть приблизительное понимание нашей аудитории и ее мотиваций.
Самая тиражируемая книга из наших — «Физика невозможного» Митио Каку. Тираж приближается к 100 тысячам. Это означает, что есть минимум 100 тысяч человек, которым интересны технологии будущего, физика, астрономия. А общий тираж «Краткой истории времени» Стивена Хокинга (выходил в другом издательстве) составляет примерно 150 тысяч. Этого автора знают даже люди, не увлекающиеся наукой. Возможно, эта цифра — своеобразный предел на данный момент. С другой стороны, в России растет количество издаваемых наименований, и общий тираж научно-популярных текстов велик.
В 2008–2010 годах был настоящий прорыв в издании научно-популярной литературы в России. Научпоп издавался и раньше, но точечно, это были скорее издательские эксперименты. А вот в эти пару лет появился явный интерес к теме со стороны читателей, издатели обратили на это внимание и стали выпускать книжки. Рост по тиражам и количеству наименований продолжался примерно до 2015 года, а сейчас мы наблюдаем плато без падений и практически без роста.
Почему рост замедлился, на ваш взгляд?
С одной стороны, многие издательства, увидев растущий интерес читателей к научпопу, бросились в эту нишу, не обладая компетенцией. Они не понимали, чем издание такой книги отличается от издания книги Донцовой, не видели необходимости привлечения экспертов на входе и научного редактора на выходе. Пошел вал некачественной литературы, многих читателей это, возможно, оттолкнуло. Покупая третью подряд плохо переведенную книжку с явными научными ошибками, читатель бросал это дело и переходил на проверенную академическую литературу.
С другой стороны, наступил некоторый спад интереса к книгам по естественным наукам. Конечно, открытия в нейробиологии, палеонтологии и астрофизике происходят каждый день. И издавать такие книги надо продолжать. Но базовые идеи уже озвучены, бестселлеры изданы, а новых Хокингов и Саганов на горизонте пока не видно (что не значит, что они не появятся).
У нас тоже меняется состав издательского портфеля в последние год-полтора: появилось больше гуманитарных наук и еще больше междисциплинарных книг. За последними, как мне кажется, будущее. Роберта Сапольски или Стивена Пинкера крайне сложно отнести к какой-то одной науке: там и нейробиология, и психология, и антропология, и много-много чего.
Научпоп движется к междисциплинарной подаче материала, к сближению естественно-научного и гуманитарного знания. Хорошим примером выглядит книга астрофизика Сергея Попова «Все формулы мира» с иллюстрациями известного художника Ростана Тавасиева, этот текст как раз попытка «подружить» математику и искусство.
А российских авторов стало больше?
Безусловно. В этом разговоре обязательно должно прозвучать слово «Династия». С этим фондом мы начали работать в 2008 году, и вообще роль «Династии» в появлении интереса к научно-популярной литературе в России сложно переоценить. Именно они создали в стране среду, ландшафт, в котором начал развиваться научпоп.
В какой-то момент они стали поддерживать экспертизу книг, что-то советовали нам издавать, что-то не советовали, помогали с научными редакторами в тот момент, когда у нас еще не был наработан алгоритм. «Династия» сразу поставила планку по качеству, которой мы и другие издательства придерживаемся до сих пор.
Потом фонд объявили иностранным агентом, но какие-то проекты они сохранили — «Книжные проекты Дмитрия Зимина». Плюс премия «Просветитель», которую организовал Дмитрий Зимин, стала для многих российских авторов серьезным мотивирующим фактором для того, чтобы начать писать научно-популярные тексты.
Причем премия — это ведь история не только про деньги: ученому, который пишет научпоп, или научному журналисту необходимо признание. Мы все в нем нуждаемся, но ученые, может быть, даже больше других. Премия «Просветитель» вывела на свет огромное количество интереснейших авторов. Сейчас у нас в портфеле 30–35% российских авторов. В 2008 году их было 5%. Во многом такое развитие — результат деятельности «Династии».
Как вообще появляются новые авторы?
Мы целенаправленно ищем авторов везде, где только можно. Некоторые из ученых до сих пор считают, что научпоп — это упрощение, за которое его немедленно осудит научное комьюнити. Мы пытаемся доказать тем людям, которые глубоко в науке и не хотят думать о научно-популярных книжках, что научпоп — это не стыдно и людям нужны их знания, описанные понятным языком. Более того, я считаю, что ученый должен уметь рассказывать о том, чем он занимается, простым языком. Не стоит считать читателя глупее, чем он есть. Люди хотят знать о современной науке от тех, кто ей занимается. И, кстати, имеют на это полное право.
Количество авторов растет и за счет появления института научных журналистов. В последнее время их стало больше, и они растут в профессиональном плане. Если у журналиста к тому же есть профильное образование и он взялся писать книгу, то это просто замечательно. В пример можно привести Ирину Якутенко, Елену Клещенко, Сергея Ястребова. Профильное образование — это большой плюс, хотя, если человек взялся серьезно изучать какой-то вопрос, он может быть и журналистом, и философом, и историком, который пишет книгу по астрофизике. Профильное образование для нас не главный критерий, мы не даем автору от ворот поворот только из-за его отсутствия.
Спрос и предложение
На какие темы выходит больше книг? Совпадает ли запрос читателей с предложением авторов?
На российском рынке немного странная ситуация. Предположим, у какого-то издательства вышел хит или бестселлер. И множество издательств, посмотрев на это, начинают издавать книжки на ту же тему, но у них бестселлеров почему-то не получается. При этом рынок на короткий момент оказывается завален двадцатью книгами на одну тему.
В научпопе, конечно, первична тема, но то, как книга написана, под каким углом автор раскрывает тему — это тоже очень важно, и просто скопировать бестселлер не получится никогда. Мы стараемся понимать тренды, исходя не из того, что издается на рынке, а из общения с экспертами, журналистами и читателями, находясь внутри научно-популярного комьюнити.
Если говорить о популярных темах, то это и традиционные математика с астрофизикой, биология и нейробиология, этология, химия, лингвистика, история. И, как я уже сказал, все больше появляется междисциплинарных текстов, и именно они оказываются востребованными у читателей.
Есть ли общие черты у ваших читателей? Кто типичный представитель целевой аудитории научно-популярных книг?
Главное — это любопытство. Это такая штука, которая, как мне кажется, вообще развивает человечество. Любопытный идет вперед, открывает одну дверь за другой и готов к принятию того, что за этими дверьми находится. Хочет новых знаний и готов к восприятию сложной подачи.
Понятно, что научпоп — это не совсем развлекательная литература, хотя для какого-нибудь профессора астрофизики многие такие книжки — это именно способ отдохнуть, как для других — канал ТНТ. Но все же, как правило, к научпопу приходят люди, которые много читают и интересуются разными областями знаний. То есть это люди образованные и с широким кругозором.
Дети и подростки охотно читают научно-популярные книги?
Я на выставках периодически вижу, как дети и подростки в возрасте 12–13 лет выстраиваются в очередь за новой книгой Митио Каку. «Новый Митио Каку вышел, давай купим!» Это, кстати, идеальный автор для подростков. Он упрощает, но крайне бережно. У некоторых ученых к нему возникают вопросы, но его подход совершенно оправдан. Он ведь вводит в мир научпопа новых людей. Как Джоан Роулинг в свое время вернула миллионы подростков к чтению, так и Митио Каку привлекает в научно-популярную литературу. Не миллионы, к сожалению, но сотни тысяч по всему миру.
Как насчет людей зрелого возраста, пенсионеров?
Они тоже покупают научпоп. И они не всегда довольны нами (ну не нами, а скорее современными авторами). Мы получаем обратную связь: люди и письма нам пишут, и в соцсетях, и на выставках общаемся, и мы примерно понимаем, чего хотят и чем недовольны наши читатели. Люди старшего возраста привыкли к немного другой подаче научпопа.
В СССР был достаточно качественный научпоп, но он был другой. Нынешняя модель, которая прижилась в России, скорее англо-американская. У всех издательств есть совсем немного европейских континентальных (французских или там немецких) книг, основные же — британские и американские. И у них свои характерные черты преподнесения материала, которые копируют и российские авторы. Это не плохо и большинству уже намного привычнее, чем советская подача. Я думаю, люди старшего возраста постепенно через недовольство приходят к принятию и пониманию, что новый способ подачи хорошо работает на понимание и запоминание материала.
Зачем люди читают научно-популярные книги?
Для себя. Во-первых, как я уже говорил, в какой-то степени это развлечение, точнее правильное проведение досуга. На чтение какой-то умной книжки времени не жалко. Прочитав такую книгу, не чувствуешь, что потерял время. Это чувство самоудовлетворения: ты прочел сложную книгу. Окей, ты там не все понял, вполне вероятно, что ты к ней еще вернешься, будешь обдумывать или полезешь в Google, и тебе это дает чувство: «Я это сделал, я прочел сложную книгу, это круто».
Вот я читаю «Складки на ткани пространства-времени» Говерта Шиллинга или тексты Лоуренса Краусса и прямо чувствую, как множатся нейронные связи.
Можно даже похвастаться.
Это тоже очень важно! Для социализации. Например, в какой-то компании ты можешь сказать: «Слушайте, а я тут у Сагана читал...» — «Серьезно? У кого? Саган, кто такой Саган?» Ты начинаешь рассказывать, кто такой Саган, и они понимают, что это круто. Они там рэп читают, а ты Сагана. Прикольно. Самоудовлетворение и понимание, что ты можешь читать и понимать серьезные вещи.
Но это локально. А глобально, мне кажется, научпоп читают из стремления к истине. Как говорил Зализняк: «Истина существует, и целью науки является ее поиск». Научпоп рассказывает об этой истине и ее поисках понятными словами. Если человеку действительно важно, как устроен мир, почему происходят те или иные события, что будет завтра и что было вчера, если ему важно, что его окружает, то научно-популярные книги будут давать ему знания.
У меня, например, два гуманитарных образования, и я понимаю, что хотелось бы получить какие-то хотя бы базовые знания по физике, астрономии, математике. Здесь научпоп как раз очень помогает, потому что для целей знакомства с базой не обязательно читать какие-то учебники, всю ту же информацию ты можешь взять в понятном и структурированном виде.
Ты как будто встаешь с задней парты, за которой сидел в школе и не слушал математичку, и передвигаешься с галерки поближе. Читая эти книги, ты все ближе к первому ряду. Потом думаешь: «Ого, я про математику теперь много знаю!» Потом можно сделать следующий шаг: взять учебник, пойти на какие-то курсы, а то и вовсе получить второе или третье образование — это все может получиться именно так. Тебе казалось, что ты просто хотел развлечься, посмотреть, что там у нас с черными дырами, и тебя это так забрало, что ты пошел учиться и стал астрофизиком.
Вообще, ведь знания в современном мире — это такая валюта, которая не может обесцениться. Мы замечали, что в период кризисов, когда вокруг всякая нестабильность и непонятно, что завтра будет с работой, нефтью и долларом, спрос на научпоп увеличивается. Как будто читатель видит в этих книгах какое-то спасение. Везде шторм, а тут стабильность. И не просто пережить шторм, а выйти из него обновленным и с новыми знаниями — это круто. Все потеряли, а ты приобрел.
Беседовала Анастасия Кожара