«Тема сознания цепляет каждого»
Психолог Мария Фаликман — о мышлении и сознании
В мини-набор макси-знаний, определенный по итогам большого опроса Всенауки, вошло много тем, связанных с человеком. А тема «Мышление и сознание» набрала максимальный балл и у экспертов, и в открытом интернет-голосовании, опередив такие традиционно популярные темы, как, например, «Вселенная» и «Гены». То есть эту тему сочли одной из важнейших для формирования научной картины мира современного человека. Когнитивный психолог Мария Фаликман рассуждает о том, почему людей так интересуют темы мышления и сознания, чем человек отличается от очень умных животных и сможет ли искусственный интеллект обладать сознанием.
Очень человеческое
Сознание и мышление считаются сущностными характеристиками человека как биологического вида — возможно, поэтому они вызывают такой интерес. Зачатки мышления есть у человекообразных обезьян, врановых птиц, собак — они могут решать задачи. Но именно мышление, а не поведение разумного типа отличает человека от животных. Адресуясь к индивидуальным особенностям мышления, человека легко мотивировать или демотивировать. Как часто поступают, например, со школьниками, говоря «вот ты глупый, неспособный». Многие жалуются на плохую память — а вы хоть раз видели человека, который жалуется на плохое мышление?
Сознание как способность давать отчет о своем внутреннем опыте необходимо нам для регуляции совместной деятельности, и это тоже, в общем-то, сущностная характеристика человека как вида. Согласно одной из гипотез о происхождении сознания, оно как раз появляется тогда, когда люди начинают действовать вместе. Когда становится важно понимать: кто-то другой знает, что я знаю, что он сделает часть своей работы, а я — своей, и мы вместе получим результат.
В последнее десятилетие тема сознания вырывается в когнитивистике на передний план. Мы понимаем механизмы очень многих процессов: восприятия, формирования следов памяти, фокусировки внимания (не до конца, но многое). Но мы до сих пор не знаем, как работа мозга ведет к возникновению сознательного опыта. То, что называется «психофизической проблемой», или, в формулировке Дэвида Чалмерса, «трудной проблемой сознания», сейчас обострилось до предела.
Сознание со всех сторон
Ни у психологов, ни у нейробиологов нет единого определения, что такое сознание. В нейробиологии есть два противоположных подхода. Один — некогда заявленный Фрэнсисом Криком. В поздние годы жизни он строил программу поиска так называемых «нервных коррелятов сознания», которую потом подхватил его ученик Кристоф Кох. Этот подход — описать сознание как активность минимального набора вполне определенных нервных клеток, активность которых прямо соответствует определенному аспекту нашего субъективного опыта или сознательному осуществлению действия. Другой подход говорит, что дело не в конкретных клетках, а в распределенных нейронных ансамблях, сетях нейронов в мозге, которые каждый раз складываются уникально, поэтому искать их просто-напросто не имеет смысла.
В психологии мы тоже видим большой разброс определений. Если понимать сознание как внутренний субъективный опыт, то можно приписать его и животным. На другом полюсе находятся психологи, которые, продолжая линию Декарта, допускают сознание только у человека — например, связывают его возникновение только с развитием общества и языка, со способностью дать отчет о себе и с необходимостью регуляции совместной деятельности.
Я «выросла» внутри именно этого понимания сознания. Мне оно кажется достаточно аккуратным: с одной стороны, оно проводит границу между разумным поведением животных и психикой человека, с другой — понятно, зачем это в ходе эволюции появляется.
Ответ на вопрос, есть ли сознание у животных, будет напрямую зависеть как раз от того определения, которым мы пользуемся.
Что касается сознания у искусственного интеллекта, то мне кажется разумной идея, что предел развития искусственного интеллекта — это способность ставить собственные цели. Не промежуточные цели на пути к достижению придуманной кем-то задачи, а создание собственных. Но чтобы ставить цели, у ИИ должны быть потребности. И цели должны быть этапами на пути удовлетворения потребностей. Потребности могут быть продуктом естественной эволюции, а вот могут ли они стать эмерджентным свойством разработки искусственных систем — мы не знаем. Пока мы имеем дело с программами, которые демонстрируют поведение разумного типа, и мы склонны их сами антропоморфизировать — приписывать им человеческие качества и понимание тех задач, которые мы просим их решать.
Популярно о сознании и мышлении
Когда мы начинаем рассказывать о мышлении и сознании на широкую аудиторию, возникает такая проблема: дело в том, что психологические термины одновременно являются обычными словами русского языка, частью бытовой лексики. В итоге популяризатор не всегда чувствует, что разговаривает с широкой аудиторией не на том языке, на котором аудитория его слушает. В других науках — химии, физике, биологии — есть своя терминология, а психология работает с категориями, которыми мы пользуемся в жизни. Каждый сам по себе знает, что такое сознание (даже если не может дать определение), что такое мышление, что такое интуиция и так далее. Психолог, выступая перед широкой аудиторией, может тоже не дать определения, потому что для него это уже привычные понятия и он использует эти слова (например, «мышление») в узком смысле, как психологические термины. А слушатель из аудитории, возможно, не проводит для себя границы между мышлением, сознанием, припоминанием или психикой в целом.
О теме мышления важно говорить, потому что люди не всегда задумываются, насколько их мышление может быть неточным и подводить их, насколько важна критичность и перепроверка. Наша рациональность ограничена, при принятии решений могут действовать так называемые когнитивные искажения, связанные, например, с доступностью или недоступностью той или иной информации, с контекстом, в котором информация подается, и т.д. Людям следует научиться более критично относиться к своим повседневным решениям. Даже на уровне правительственных решений иногда срабатывают когнитивные искажения.
Полезно понимать механизмы решения задач и связанные с этим ограничения. Например, полезно говорить про понятие установки как тенденции решать задачу строго определенным способом и затруднении в том, чтобы поискать ответ где-то рядом, выбравшись из привычной колеи мышления. Знания об ошибках и, с другой стороны, о возможностях стимуляции мышления и решения творческих задач будут полезны каждому.
Тема сознания цепляет каждого, потому что субъективный опыт — это то, что нам непосредственно дано и доступно каждому. Почему я — это я, почему я что-то чувствую, вспоминаю, вижу во сне? Мир внутри себя нам очень интересен. Но сейчас в большой науке мы видим попытки свести мир внутри нас к механизмам работы мозга, хотя я бы не сказала, что у нас есть полноценные основания для такой редукции. Важно рассказывать про сознание и психику таким образом, чтобы показать, что далеко не все мы можем описать на языке работы мозга. На самом деле любое сведение, любая редукция — это всегда обеднение, биологический редукционизм ничуть не лучше, чем социальный, когда мы говорим, что все берется из общества и условий среды. Но как построить картину, которая учитывала бы все многообразие факторов и условий возникновения нашего субъективного опыта — это, пожалуй, сейчас один из ключевых вопросов для когнитивной науки.