Почти человек
Всенаука публикует фрагмент новой книги палеоантрополога Ли Бергера
В октябре в издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышла книга знаменитого южно-американского палеоантрополога Ли Бергера в соаторстве с антропологом Джоном Хоксом. Автор рассказывает об истории своего удивительного открытия — нового вида людей Homo naledi, — изменившего представления об эволюции гоминид. Мы публикуем главу, в которой рассказывается о том, как это происходило.
— Папа, я что-то нашел! — Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя от шока.
Мой мобильный телефон еле-еле ловил сотовую сеть — удивительно, что она вообще была, учитывая, что мы находились в центре Колыбели; я быстро набрал номер Комиссии по охране исторического наследия ЮАР (SAHRA). Эта организация занимается защитой мест проведения раскопок и выдает государственное разрешение на их проведение. Несмотря на плохую связь, мне удалось уведомить уполномоченного представителя Комиссии о нашей находке, и тот дал мне разрешение на сбор найденных окаменелостей для исследования. Не один палеоантрополог терял ископаемые останки гомининов, оставляя их на своих местах: очень не хотелось бы, чтобы такое произошло в этот раз.
Когда мы погрузились в машину, Мэттью, сидевший рядом на пассажирском кресле, повернулся ко мне:
— Пап, скажи, а ты разозлился, что я нашел эту окаменелость?
— Конечно, нет! Я страшно обрадовался! Почему ты решил, что я злюсь? — рассмеялся я.
— Потому что ты выругался, когда я тебе ее показал, — очень серьезно ответил Мэтт.
На будущее, решил я, вне зависимости от гомининов и всякой прочей археологии — надо следить за языком.
Вернувшись в Витс, я заполнил заявление на получение разрешения и связался с владельцами участка земли, на котором была найдена окаменелость. Мы договорились о встрече; владельцы участка приняли новость с энтузиазмом и дали разрешение на проведение поисковых работ на их земле.
Откинувшись в кресле, я стал разглядывать окаменелость: она была цвета апельсина в шоколаде, сквозь тонкий слой камня отчетливо проглядывали очертания челюсти с заметно выступающим клыком. Жемчужно-белый зуб сохранился просто великолепно. Поскольку коронка зуба была практически чистой, без сильных потертостей и сколов, можно было заключить, что зуб принадлежал, скорее всего, юноше. Я принялся осматривать другие кости, бывшие в этой крупной окаменелости. Ключица находилась в камне в горизонтальном положении; она была оранжевого цвета, около 10 сантиметров в длину. Рядом находился поперечный обломок локтевой кости, и еще чуть дальше — обломок ребра. Все кости, без сомнения, принадлежали древнему человеку. Неужели весь плечевой пояс целиком скрывается в этом камне? Но какому из видов древнего человека принадлежали эти останки?
Я стал пристально изучать зуб: из того, что я мог видеть, зуб казался наиболее надежным в ответе на данный вопрос. Клык был небольшого размера, коронка была простой формы — совсем не похожей на, скажем, огромный клык Australopithecus africanus из пещеры Стеркфонтейн. И он был совсем не похож на клыки массивных австралопитеков. У тех клыки заметно меньше, чем этот, квадратной формы.
Я задумчиво покачал головой: все эти вопросы придется отложить до того момента, пока окаменелости не будут аккуратно извлечены из камня. Это даст более диагностически ценные части, например премоляры, моляры и, возможно, даже части черепной коробки. Извлечение костных останков из блоков брекчии — задача крайне трудоемкая, требующая аккуратности и мастерства. Этот процесс называется препарирование: окаменелость действительно готовят к исследованию. Иногда в целях лучшей сохранности костного материала бывает лучше извлекать из камня кость не целиком, а лишь частично. Для очистки костей от брекчии используются специальные граверные станки с пневматическим приводом. Рабочая часть инструмента представляет собой заостренный наконечник из вольфрама; при подаче сжатого воздуха в трубку станка наконечник начинает совершать колебания вверх и вниз с амплитудой в несколько микрон. Можно представить себе муравья, который изобрел перфораторный молоток и с его помощью, производя микроскопические колебания, снимает один тончайший слой крошащейся брекчии за другим, постепенно освобождая кости от камня. Каждый этап препарирования постоянно отслеживается через бинокулярный микроскоп, чтобы регулировать вибрацию вольфрамового наконечника и не повредить при очистке саму кость. Часто на наработку необходимого опыта уходит более двух лет препарирования менее ценных окаменелостей, прежде чем специалист сможет приступить к работе с действительно серьезными находками, вроде костей гомининов.
Препарирование окаменелостей — дело не для слабых духом: здесь требуется необычайно крепкая выдержка, ведь порой, чтобы очистить находку от камня, приходится тратить тысячи и тысячи рабочих часов. Также не все способны переносить нескончаемое жужжание граверного станка: лаборатория препаровки в Витсе, где множество специалистов работает со своими окаменелостями одновременно, звучит как чудовищный рой гигантских пчел. Ученые часто не любят это жужжание, а мне оно страшно нравится, ибо сулит будущее открытие.
Я встретился с Чарльтоном Дьюбом, специалистом-препаратором окаменелостей из Института палеоантропологических исследований Бернарда Прайса (ныне — Институт эволюции человека). Он согласился работать с моей брекчией, однако оговорил, что ему придется выполнять эту работу сверхурочно. Бюджет мой был более чем скромен, но, несмотря на это, наскрести необходимую сумму мне все же удалось. Мы договорились о стратегии: было решено начать очистку с нижней челюсти. Я оставил ему окаменелость; теперь нужно было только ждать результатов препарирования и разрешения на начало раскопок.
Через несколько дней я навестил Чарльтона в лаборатории. У меня дух захватило от увиденного: из камня на моих глазах появлялась прекрасная челюсть с несколькими молярами! Судя по форме камня под челюстью, ожидания не обманули меня — внутри камня были и другие кости!
***
Спустя две недели я с разрешением на раскопки в кармане шагал по старой шахтерской дороге. Это местонахождение ныне известно под номером U.W. 88 — то есть 88-е местонахождение в базе Витса. Около дюжины человек сопровождали нас с Джобом Кибии.
Я улыбнулся про себя, подумав, что столь обширная команда так быстро набралась нам в помощь оттого, что палеоантропологам весьма редко предоставляется шанс обнаружить что-то, так сказать, в живой природе. А ведь мы шли к месту, где девятилетний мальчишка нашел окаменелость минуты за полторы. Почему же не справиться целой команде ученых? Словом, настрой был весьма оптимистичный.
В высокой, уже отсыхающей траве старая шахтерская дорога была едва различима. Пока она вела прямо, мы шли под прямыми лучами утреннего солнца, но вот она свернула в тень рощицы из масличных и каркасных деревьев. Справа от тропы находилось углубление в породе метров трех в глубину и метров пяти в диаметре. Благодаря тому что стенки этой маленькой шахты были практически вертикальными, было хорошо видно, что они покрыты темно-коричневым слоем почвы и брекчии. Деревья росли в точности вокруг нее. В сторону от нее под ногами снова оказывалась зубчатая каменистая дорога из местной известняковой породы, перемежающаяся расщелинами глубиной по колено, заросшими кустарником и травой. От основной дороги ответвлялись несколько узеньких тропок. Словом, идти было удобнее всего по проложенной когда-то шахтерами дороге. Метрах в двадцати от ямы находился тот самый пень, в который ударило молнией, где Мэтт и нашел свою окаменелость.
Началось исследование территории. Команда рассредоточилась: все начали переворачивать и изучать всякий замеченный булыжник, спускаться в шахту и тому подобное. Однако, несмотря на все усилия, мы так ничего и не нашли. Какие-то незначительные фрагменты нам, конечно, попадались, но они были в таком плохом состоянии, что их невозможно было идентифицировать. Настоящей удачей было бы найти, например, парочку зубов, но об этом оставалось только мечтать. Одним словом, мы не нашли ни одной посткраниальной — то есть любой анатомически расположенной под черепом — кости древнего человека. Создавалось впечатление, что, кроме множества костей антилоп, которых везде здесь была целая уйма, на местонахождении U.W. 88 нет больше ничего. Как будто находка девятилетнего мальчика была скорее плодом невероятной магии, чем результатом точного расчета вкупе с удачей.
Около десяти утра было решено прервать поиски. Мы расположились на привал под ветвистым каркасом. Но кусок не лез мне в горло — я был огорошен неудачей. «А что если кусок брекчии, найденный Мэттом, был вообще не из этой пещеры?» — подумал я. Ведь он нашел окаменелость в 20 метрах отсюда — расстояние довольно существенное. Что если ту брекчию некогда достали с прочими кусками взорванной породы шахтеры из пещеры, находящейся где-нибудь выше по холму, а затем этот блок просто вывалился из вагонетки и укатился вниз?
Встав у края ямы, я прикинул расстояние до места, где Мэтт нашел окаменелость, и задумался: как этот кусок брекчии мог попасть туда, к дереву, в которое ударила молния? Я пытался вообразить себе то, что происходило здесь сотню или даже больше лет назад: как сильным динамитным взрывом куски породы выбрасывало на поверхность. Я представлял себе шахтеров, спускающихся в шахту, заваленную обломками, и поднимающих их наверх. Эти обломки и по сей день были на том же месте — сваленные грудами у краев шахты. В этот самый момент яркие солнечные лучи, впервые пробившись сквозь густую листву, упали на дальнюю стенку ямы. Невольно залюбовавшись этим холодным солнечным светом, я внезапно осознал, что смотрю прямо на плечевую кость гоминина.
Не веря собственным глазам, я сначала моргнул, а затем прищурился, чтобы лучше видеть: это была несомненная плечевая кость древнего человека. Я ведь защитил диссертацию по строению плечевого пояса древнего человека, так что мог бы узнать ее из тысяч! Удивительно: ведь мы несколько раз этим утром обследовали стенки ямы… Но глаза не обманывали меня.
В этот раз я сдержался и промолчал.
Медленно, не отводя глаз от находки, я начал спускаться. Оказавшись на дне, услыхал голоса коллег наверху, но все мое внимание было сосредоточено на кости. Подойдя вплотную, я наконец разглядел ее: поросшая тонким слоем лишайника со мхом, головка прекрасно сохранившейся кости торчала из камня. А прямо под плечевой костью находился тонкий обломок лопатки. Это, наверное, было плечо древнего человека, останки которого обнаружил Мэттью!
Я стал ощупывать стенки вокруг костей: это был не камень, скорее спрессованный грунт. Вероятно, благодаря мхам и лишайникам пласт брекчии в этом месте лишился кальция. Надавив пальцами на стенки сильнее, мне удалось сковырнуть два кусочка породы. Но это были вовсе не куски породы! На ладони у меня лежали два настоящих зуба гоминина!
Теперь уже я не мог молчать.
У пещеры начали собираться члены команды.
Я заорал, чтобы все внимательно смотрели под ноги, что материал стен очень хрупкий и сыпучий и можно, не заметив, раздавить какую-нибудь кость. Все в недоумении переводили взгляд с плечевой кости на обломок лопатки и на зубы у меня в руке.
Итальянский археолог Лука Поллароло хотел было поднять лежавший у моих ног крупный камень.
— Стой! — Я закричал так, что Лука вздрогнул от неожиданности.
Когда тот поднимал камень, я что-то заметил на его нижней части: этим «чем-то» оказался бедренный сустав, принадлежавший, очевидно, молодому индивиду, поскольку две составляющие его части сидели недостаточно плотно друг к другу, что указывало на то, что на момент смерти индивид находился в процессе взросления.
Какая причудливая игра фортуны, думал я. Несомненно, и плечевые, и бедренные кости принадлежали тому же подростку, челюсть которого нашел две недели назад Мэтт. Удивительно — чуть ли не целый скелет гоминина, найденный, как говорят геологи, «в условиях первоначального залегания», где он пролежал какие-то бесчисленные столетия.
Свою ошибку я осознал лишь четыре недели спустя.